XXX Международный конгресс ИИСАА. 19–21 июня 2019 г. Т. 1

Круглый стол: «Ближний восток — важнейший узел «Евразийской дуги нестабильности» к 150-летию академика В. В. Бартольда (1869–1930). Ч. 1 485 на большинство стран региона революционным событиям, российское руководство ограничилось выражением поддержки установления в стране демократии. В ходе массовых протестов в Бахрейне, Россия также избрала нейтральную позицию, лишь призвав стороны к поиску мирных решений. В Йемене, в процессе сравнительно мирного перехода власти от действую- щего президента страны Салеха к вице-президенту Хади, Россия совместно с членами ССАГПЗ оказывала посреднические услуги и выступала гарантом достигнутых соглашений. Столь же парадоксально сдержанное отношение Москва продемонстриро- вала и в ходе антиправительственных выступлений в Египте. Приход к власти в Египте организации «Братья-мусульмане» был первоначально негативно вос- принят РФ, во-первых, в связи с их вмешательством в рамках чеченской войны на стороне сепаратистов, а во-вторых, из-за угрозы радикализации настроений мусульманского населения России под влиянием их идеологической доктрины. Однако, признав итоги выборов, где победил кандидат от «Братьев-мусульман» Мухаммад Мурси, Москва продемонстрировала готовность к политическому диалогу с умеренными исламистами для предотвращения усиления позиций более радикально настроенных мусульманских групп. В рамках ливийского кризиса позиция России представляется не столь однозначной. Выступая первоначально против вооруженного вмешательства, РФ, вопреки ожиданиям, не использовала свое право вето, воздержавшись на голосовании по резолюции 1973, учреждавшей зону запрета полетов для военной авиации над Ливией. Это решение российского руководства, с одной стороны, противоречило традиционной политике поиска мирного диплома- тического решения конфликтов, а с другой шло вразрез с экономическими интересами России в Ливии. Вероятно, избранная Москвой роль «наблюдателя», была обусловлена сле- дующими причинами: угрозами со стороны полковника Муаммара Каддафи и его сына в адрес населения Бенгази, гарантиями военного вмешательства со стороны ЛАГ и, в немалой степени, заинтересованностью в продолжении диалога с НАТО по вопросам противоракетной обороны в Европе. Однако столь широкая интерпретация резолюции 1973 и убийство ливийского лидера впоследствии были расценены российской стороной как искажение проце- дуры и превышение установленных мандатом границ, а также как серьезная дипломатическая ошибка со своей стороны, результатом которой стала утрата экономических и политических позиций Москвы в Ливии и других государ- ствах Северной Африки. Отчасти именно с просчетами в ходе ливийского кризиса связана жесткая позиция России по проблеме Сирии в 2011–2012 гг., выражавшаяся, в том числе, в политике блокады силовых резолюций в Совете Безопасности ООН, возлагающих всю ответственность за кровопролитие в ходе гражданской войны