Секция V
130
Значимым результатом тюрко-татарских путешествий в Индию и сопре-
дельные государства стало развитие в российской и европейской истори-
ко-литературной традиции жанра «саяхат-наме» («путевые записки»). Среди
этих путевых записок об Индии и в целом о Востоке особую научную, про-
светительскую, источниковедческую и историко-культурную ценность имеют
«Странствование Губайдуллы Амирова по Азии» (1774–1805 и «Путешествие
Исмагила Бикмухаммедова в Индию» (1751–1776).
Возчиков Д. В. (УрФУ, Екатеринбург)
«Десять тысяч слонов»: слон в государствах
Юго-Восточной Азии по описаниям двух венецианских
путешественников XV–XVI вв.
Один из наиболее устойчивых элементов ментальной карты— символиче-
ски емкие бестарные образы, включавшие как реальных, так и баснословных
существ. Предмет рассмотрения данного доклада — образ слона в отчетах
путешественников из Венецианской республики, посетивших ряд государств
Индии и Юго-Восточной Азии: рассказ купца Никколо Конти, включенный
в трактат «О превратности судьбы» Поджо Браччолини (1439), и травелог
ювелира Гаспаро Бальби «Путешествие в Восточные Индии» (1590).
Конти подробно описал слонов областиМацин (общее название буддийских
государств Юго-Восточной Азии), сообщив о способах поимки слонов для
войска и о белом слоне как регалии государей. Распространенный в регионе
титул «царь десяти тысяч слонов» Конти понимал буквально, сделав его инстру-
ментом описания реалий средневековой Мьянмы. В тексте Конти–Браччолини
рассказ о превращении дикого слона в ручного напоминает своеобразную
инициацию—переход от дикости к культуре. Это описание следует восприни-
мать, исходя из главной оппозиции всего текста отчета—противопоставления
рафинированной городской культуры Виджаянагара, Авы и Китая варварству
отсталых племен.
Бальби, описывая элефантерию Пегу, привел эпизод, показывающий отно-
шение монов к монаршему слону как к живой инсигнии власти и преданному
слуге, а также взгляды автора на разум слона. Захваченный государем Пегу
царский слон из Авы оплакивал свой плен, отказываясь от пищи, так что
пришлось умолять его смириться с переходом на службу к более славному
правителю, чем прежний хозяин.
В целом, в обоих текстах слон предстал умным и преданным человеку
животным, что соответствовало восходящим к Аристотелю и Плинию пред-
ставлениям о слоне. И Конти, и Бальби, описывая страны Юго-Восточной
Азии, задействовали местные бестиарные образы могущества.
